| [Оглавление] [Предыдущий] [Следующий] [В конец] |
Из английских воспоминаний о Русской Церкви и ее музыке [1]Нынешний момент является как нельзя более подходящим для рассмотрения отношений между Англией и Россией, поскольку ровно 100 лет назад происходил один из самых оживленных обменов между двумя Церквами. Причем не последнюю роль в нем играл музыкальный элемент, посредством которого русские и англичане лучше узнавали друг друга.Сближение английской и русской Церквей имело определенные исторические корни. Около 1000 лет назад между английским и русским царственными домами, принадлежавшими к единой христианской культуре, уже были связи. Несмотря на религиозные расхождения, происходившие в последующих веках, торговые отношения развивались. Денежный и товарный об-мен сам по себе стал точкой пересечения двух наций. Что касается практики православного богослужения, о которой свидетельствовали английские купцы в середине 16 века, то сохранились подробные описания, из коих следует, что коммерсанты хотели просто быть информированы, но не принимать участие в том, что они считали суевериями. Вероятно, первой зафиксированной английской реакцией на русское пение является запись о трапезе у русского царя 14 сентября 1557 г., куда он пригласил английскую делегацию после официального приема. Как пишет современник того события: "В обеденный час вошли трое певчих. Они стали посредине комнаты лицом к царю. Во время трапезы они пели трижды. Их пение, а также голоса доставили нам лишь небольшое удовольствие или вовсе никакого" [2] . Так, первое впечатление о русском пении и связанном с ним богослужении (возможно, это были молитвы перед и после трапезы, тропарь праздника или многолетие, звучавшие в течение обеда) было довольно негативным. Понимание русского церковного пения возникает не скоро - в 1772 г. Джон Глен Кинг, капеллан британского посольства в Санкт-Петербурге, опубликовал весьма обстоятельное исследование о богослужении русской Церкви. Он дает превосходную информацию о том, что он описывает в предисловии как "тягостные церемонии" [3] , но отмечает с определенной долей эмоциональности, что природа звуков "иногда веселых, иногда тяжелых", но вполне подобающих данному случаю" [4] . Несмотря на многочисленные переводы текстов на английский язык, сделанные капелланом, он оставался убежденным, что они "едва ли могут быть низведены до здравого смысла". К счастью, эти слова не задают тон остальной части нашего сообщения, поскольку английские путешественники 90х гг. XIX столетия были настроены гораздо более положительно к русской Церкви и ее музыкальному наследию. Я упоминал в начале о желании англичан в рассматриваемый период выйти за пределы своей Церкви и собственного опыта. Коронация царя Николая II в 1896 г. стала своевременным моментом для межцерковных контактов, т.к. представители во время торжеств одной великой державы могли приветствовать посланников другой. Более того, такой жест был абсолютно естественен, ибо Александра, супруга будущего царя, приходилась внучкой королеве Виктории и воспитывалась при ее дворе. Для поездки в Россию был избран епископ Питерборо Мандел Крейтон, оставивший свою супругу дома, дабы не шокировать русский епископат. В составе его делегации в качестве администратора и переводчика находился сэр Уильям Бекбек, весьма преуспевший в богословии и церковной истории, к тому же очень образованный музыкально. Епископ был принят очень хорошо и тотчас по приезде обсуждал различия между Церквами с патриархом, который проявил большую осведомленность в отношении англиканской Церкви. Что касается оценки Крейтона церковной музыки, то она более положительная, чем оценка его предшественников, будь то коммерсанты или представители церковных кругов. Возможно, это было следствием изменившегося за столетия стиля. 20 мая епископ побывал на вечерне в Храме Христа Спасителя. Своей супруге он писал: "В 7 часов мы пошли на службу в большой собор Спасителя, и я видел начало вечерни. Присутствовало много прихожан, пришедших помолиться за императора. Служба длилась с 7 ч. до 10.3. Церемония и пение были очень красивыми" [5] . Единственный подробный комментарий Крейтона относительно музыки свидетельствует о гораздо более необычном опыте при посещении в следующую субботу Страстного монастыря: "Позднее днем я пошел навестить митрополита Московского, но он был болен. Там мы встретили Саблера, заместителя обер-прокурора Победоносцева. Он тотчас доставил нас в Страстной монастырь, где я пил чай с игуменьей... Саблер велел придти хору и петь в соседней комнате. Ты знаешь, они всегда поют без аккомпанемента, и посему музыка их восхитительна. Я был в восторге и спросил с удивлением, как могли столь быстро собрать хор.-"Да ведь это монахини",-был ответ. "Но они поют басом", - сказал я. - "Разумеется". Я встал, чтобы посмотреть. Ну и картина! Мрачные, мертвенно-бледные безобразные женщины всех возрастов - таковы были басы и тенора. Это особого рода искусство, требующее огромного количества занятий, но они им владеют. Пение их было совершенно изумительным. Они могли петь рр, и притом звук отнюдь не становился плоским. Так чудесно. Все они низко поклонились мне по окончании пения" [6] . В связи с этим же случаем епископ сделал несколько замечаний на основе беседы за чаем об отношениях между Церковью и концепцией нации. Среди них есть следующие слова: "Русская Церковь отвечала нуждам русских людей. Обращение [в веру. - Е.К.] было делом рук монастырей, все еще бывших центрами цивилизации. Церковная музыка распространялась повсюду и прививала вкус, который улучшал жизнь. Богослужения представляли собой чистую поэзию и проецировали великие истины религии на умы людей " [7] . К началу следующего года архиепископ Йоркский Уильям Далримпл Маклаган посетил Россию в сопровождении Бекбека, чтобы закрепить связи. Прием был очень радушным. Мандел Крейтон произвел на церемонии коронации в прошлом году хорошее впечатление. Межцерковные отношения были тогда более актуальны, чем музыка. Тем не менее, мы можем найти несколько оценок. Как и Крейтон, Маклаган присутствовал на Всенощном бдении в Храме Христа Спасителя, причем ему посчастливилось быть там на Вербное Воскресение. "Московский Листок, цитируемый в его биографии, отмечает: "В 8 ч. вечера архиепископ Йоркский подъехал к Храму Христа Спасителя, где служили всенощную Вербного Воскресения. Паникадило и свечи были зажжены вокруг галерей. Множество богомольцев наполнили здание. Архиепископ занял свое место в конце западной галереи, напротив иконостаса. Пышность службы, которую совершал епископ, прекрасное пение хора Чудова монастыря, великолепный вид собора с молящимися, державших пальму и свечку в руке, произвели на архиепископа глубокое впечатление. Он сказал окружавшим его, что был потрясен красотой здания, величием и торжественностью богослужения православной Церкви" [8] . Побывав на Литургии Преждеосвященных Даров в петербургском монастыре, он написал своей жене: "Это был еще один в нескольких смыслах хороший день. Начали мы с посещения красивой службы в Лавре, или монастыре, где ко мне обращались с большим уважением. Меня провели в алтарь и предоставили стул рядом с престолом. Пение было прекраснейшим, поистине набожным, - разумеется, в исполнении только двух хоров без инструментов. Прихожане ни разу не присоединились, да это и не подразумевается" [9] . Он был поражен не только красотой происходившего, но и той человечностью, с которой его принимали, а также уважением, которое оказывали. Когда он уезжал поездом из Петербурга в Москву, на платформе его провожало высшее духовенство, а как только состав тронулся, "часть хора из Исаакиевского Собора под руководством регента запела обычное приветствие, я ответил на него в обычной манере" [10] . Бекбек, вспоминая тот же случай, замечает, что хор действительно пел "Ис полла" - удивительная дань уважения к епископу неправославной Церкви. Биограф Маклагана, Ф.Д.Хау писал 10 лет спустя, что это была трогательная дань и знак уважения. Я уже не раз говорил о Бекбеке в контексте его попыток установить лучшие отношения и понимание между англиканской и русской Церквами. Именно его работа превращает наше исследование, помимо курьезных случаев и впечатлений, как бы зна-чительны они не были, в настоящий научный интерес к русской музыке. То было удачное сочетание в одном человеке осведомленности в разных сферах (в том числе в вопросах Православной Церкви) и музыкальной образованности. После Итонского колледжа он получил в Оксфорде ученую степень по истории, учился в Королевском музыкальном колледже в Лондоне, затем 5 лет посвятил изучению западной традиции григорианского пения, посещая крупные научные центры, такие как Солесм. Это исследование было проделано с той целью, чтобы хорошо подготовиться к работе над русской традицией церковного пения. Лорд Хэлифакс, безустанно трудившийся на ниве объединения Церкви, написал предисловие к книге Бекбека "Жизнь и письма". И хотя он оспаривал мнение Бекбека в области экклезиалогии, он почувствовал, что о музыке стоило сказать: "Нельзя игнорировать еще одну сторону характера Бекбека, если справедливо относиться к памяти о нем. Он был превосходным музы-кантом, играл на органе с утонченным вкусом и мастерством. Он был экспертом в вопросах, связанных с гимнографией. Именно благодаря его влиянию в английскую богослужебную практику был введен русский кондак "Со святыми упокой". Его оценка всего самого лучшего в данной области... не может быть подвергнута сомнению" [11] . Хотя Бекбек впервые посетил Россию в 1882 г., первый значительный визит в славянскую среду относится к 1888 г., когда в Киеве торжественно отмечался юбилей крещения Руси. Он был представителем архиепископа Кентерберийского, единственного из западной Церкви поздравившего россиян с этой исторической датой. Некоторые ранние впечатления от визита уже начали будировать его интерес к России. Он писал о Киево-Печерской Лавре: "Служба была мне очень интересна, поскольку в монастырях до сих пор употребляется древняя славянская музыка, в то время как в соборах и приходских храмах России она почти исчезла " [12] . Воображение Бекбека поразила музыка, звучавшая вне церковного богослужения. При закладке камня будущей церкви в Санкт-Петербурге он отмечает, что "все окна домов были наполнены бедными людьми, присоединявшимися к пению". А с Валаама он пишет о путешествии на проходе через озеро: "Все время, пока мы находились на пароходе, монахи пели. У них изысканные голоса, и эффект был совершенно чудесным". Бекбек интересуется приходским пением, и приходит к выводу, что "Россия, как и мы, прошла через период дуэта священника и чиновника Б Но на протяжении нескольких последних лет были сделаны гигантские усилия, чтобы сделать службы более народными и Б во многих случаях больше для прихожан" [13] . И здесь Бекбек защищает славянский образ мышления, говоря, что "в деревнях хоры в основном со-стоят из крестьян и Б где только возможно, слышишь людей, участвующих в службе " [14] . Особенно он был поражен посещением собора в Казани, в котором не было хора, тем не менее большая церковь была переполнена людьми, поющими Б литургические тексты, включая тропарь данного дня - праздника "Преображения". В том же городе он побывал в духовной семинарии, где обучалось духовенство из числа русских и миссионеры, а на литургии он услышал хор, состоявший из различных "монгольских и финских племен" [15] Они пели по-славянски вплоть до причастия священников. Певцы разделились на группы по 5 человек, и каждая пела стих пасхального канона на своем родном языке, объединяясь при пении тропаря на славянском. В 1890 г. Бекбек вновь приехал в Россию, похоже, специально для изучения древнерусского церковного пения. Из Петербурга он писал сэру Вальтеру Пэррэту, органисту часовни св. Георгия в Виндзоре о литургии на празднике Успения Богоматери в одноименном соборе Московского Кремля. Он замечает, что никогда не слышал столь превосходных голосов, как у тех 68 мужчин и мальчиков, что составляли патриарший хор, и был поражен низкими регистрами мужских голосов. Бекбек был представлен С.В. Смоленскому, регенту Синодального хора, слывшего величайшим авторитетом в области древней церковной музыки, который великодушно уделил английскому ученому время. Бекбек часто посещал Смоленского, иногда проводил у него по 7 часов в обсуждении церковной музыки. День они завершали совместной игрой фортепианно-скрипичных дуэтов. На протяжении данного периода Бекбек собрал множество славянских певческих рукописей, попутно узнавая немало нового о древней нотации. Результаты исследования были представлены в 1891 г. в Музыкальном обществе. В то время, по его утверждению (возможно, справедливому), это было единственное описание русской церковной музыки на английской языке.Интересуясь прежде всего внутренней связью между музыкой и литургией, Бекбек тем не, менее, смог рассмотреть в этом случае музыку саму по себе, и вместо длинных описаний литургий, которые можно было ожидать, большая часть его выступления была направлена на понимание древней нотации. В целом тон доклада с первого же предложения носил характер восхищения. "Ни один иностранец не может не быть пора-жен русской церковной музыкой. Очевидно, вставляя шпильку относительно священников собственной Церкви, он замечает: "Кажется, что все (русское) духовенство обладает музыкальным слухом" [16] .Он выражает большое удивление, что певцы могут оставаться в одном ладу (т.е. держать тон - Е.К.) на протяжении длинных молитв, изумлен диапазоном голосов и приходит к заключению, что русские от природы очень музыкальный народ. Интересно также узнать его комментарии о репертуаре песнопений на праздник Успения Богоматери в 1890 г. в одноименном соборе в Москве. Некоторые песнопения были "довольно современные", написаны для 4-8 голосов, тогда как другие принадлежали киевской, болгарской или сербской традициям; многие относились к столповому распеву. Все они были, вероятно, гармонизованы в обычной тогда манере; иногда мелодия проходила в верхних голосах, а 3 голоса звучали ниже. Временами она (мелодия. - Е. К.) звучала тремя параллельными октавами у половины дискантов, теноров и басов, пока другая поло-вина дискантов исполняла самостоятельные партии над мелодией, а оставшиеся гармонические звуки заполнялись иными голосами, включая часть басов, разделенных на басы и контрбасы. Отвечая на заключительные вопросы с места, Бекбек указывает, что идея гармонизации пришла из Киева, но при этом ощущается явное западное влияние, в том числе там, где (фактура. - Е.К.) полна самых ужасных квинт и октав" [17]. Постоянным предметом восхищения Бекбека были старообрядцы. Он часто посещал их храмы. В своем докладе он говорит о них в связи с их приверженностью к негармонической музыке, а также в связи с их неприятием линейной нотации. Ученый был довольно проницателен в определении главных сфер, где еще оставались неразрешенные вопросы. Они касались прежде всего происхождения церковных мелодий и того, что действительно определяет мелодические формулы гласа как целостный музыкальный организм. Так же как стиль икон и порядок богослужений, пришедшие из Византии, так и музыка должна иметь родство с Матерью-Церковью. В этом контексте Бекбек проводит параллель с прибытием св. Августина из Рима в Англию и последующее импортирование музыкальной традиции из Рима путем "перекрестного опыления". При посещении Бекбеком старообрядческой общины под Санкт-Петербургом произошел курьез. Будучи уверен, что у старообрядцев есть ответы на многие подобного рода загадки, он спросил после службы регента, откуда первоначально произошла их музыка. Ответ вряд ли был разъясняющим: "Зачем задавать такие вопросы?, - ответил он. "Она есть, и это все, что я могу об этом сказать. "Но, - возразил я, - должно быть, она пришла откуда-то? Из Греции, либо мелодии имеют славянское происхождение? Кто первоначально сочинил их?" На эти вопросы он ответил: "Один только Бог знает. Возможно, то были царь Давид или царь Соломон!" [18] . Что касается гласов, то Бекбек говорит об усилиях в 80х - 90х годах определить отличительные особенности восьми гласов, включая попытки выявить систему финалисов (конечных тонов) и доминант (серединных тонов) по западному образцу. Одна-ко, отмечает он, никакого успеха пока не видно и истинное понимание гласа, по-видимому, очень отличается от григорианских мелодий. При рассмотрении рядов конечных и серединных тонов Бекбек ссылается на работу прот. Дмитрия Разумовского. Очевидно, к тому времени, когда английский ученый писал свою книгу, данный аспект исследования уже ставился под сомнение. По его наблюдению "вся теория рассыпается, когда вы анализируете музыку" [19] . Остальная часть доклада Бекбека посвящена "крюковой знаменной нотации". Он сравнивает достижения Ива-на Шайдура, новгородского монаха, с достижениями Гвидо д'Ареццо в западной традиции. Интересно, что нововведения Шайдура рассматриваются Бекбеком как способ сохранения древних мелодий в тот период, когда учение и Церковь были ослаблены польским вторжением. Он говорит, что интерес к древней музыке был поддержан Священным Синодом, и что "яростным защитником" [20] ее возрождения был Никанор, архиепископ Херсонский и Одесский. В заключении Бекбек высказывается за взаимообмен с русскими музыкантами и выражает надежду, что однажды русское церковное пение станет такой же основой национальной музыкальной школы, как григорианские хоралы для итальянской школы Палестрины, а немецкие хоралы - для школы Баха. Учитывая отсутствие полифонии в русской церковной музыке, весьма парадоксальным кажется возможность применить предложение Бортнянского, о котором упоминает Бекбек, об использовании в консерваторских курсах строгого контрапункта церковных мелодий в качестве cantus-ficmus для упражнений. Симптоматичен также исторически анахронический взгляд Бекбека, когда он говорит о трудностях при поисках удовлетворительного способа гармонизации древних мелодий, равно как выражение оптимизма, что в течение приблизительно 10 лет гласы будут поняты и проблемы их гармонизации будут решены. Несмотря на всю научно-музыкальную образованность, главным мотивом, побудившим Бекбека изучать церковное пение, был религиозный смысл последнего. Он не был в общем-то признан как музыковед, а его доклад не упоминается в сноске New Grove Dictionary of Music. Собственно о музыке он говорит лишь в выступлении для Музыкального общества, а в его опубликованных трудах, вслед за приложением, в котором помещен доклад, следует гораздо более пространное описание служб, не со-державшее ни одной чисто музыкальной ссылки. Кстати, это описание до сих пор является одним из лучших и точных руководств по православным богослужениям на английском языке. Замечательно также то, что оно было написано человеком, за-явившим, что он никогда не собирается покинуть лоно своей матери-Церкви. Прежде всего, на Бекбека произвела впечатление современная ему литургическая православная практика, а не только ее музыка. Будучи в 1896 г. в Дугино на празднике Сретения Господня, он пишет: "Литургия утром была прекрасна, голоса мальчиков, певших на русском языке, даже в этих деревенских местах, были столь благозвучны, а у одного из мужчин был типично русский бас" [21] . Подготавливая свои труды к публикации, Бекбек добавил редкую сноску от имени своей супруги, содержащую ее воспоминания о Дугино, где они провели несколько дней во время их совместного пребывания в России в 1912 г. Тогда хозяева повезли супругов в деревенскую школу, чтобы послушать, как поют дети: "Это были довольно маленькие мальчики и девочки, собравшиеся в группу и разучивавшие церковные песнопения для Пасхи. Школьный учитель в черной рубашке, с веревкой, опоясывающей талию, отбивал такт рукой, лежавшей на плече маленького мальчика, а все дети, даже маленькие девочки, держа на своих крохотных пальчиках большие книги, пели с открытыми ртами изящно и точно в тон" [22] . Несмотря на все усилия Бекбека, откровенно говоря, англиканская Церковь очень мало откликнулась на памятные события тех бурных дней, когда Бекбек предпринимал необычайные усилия для установления более тесных отношений между Кентербери и Москвой. Тогда он был принят королевой и обсуждал с ней союз двух церквей. Одновременно он сделал переложения некоторых песнопений русской Церкви на английский язык. Кондак панихиды был исполнен по велению королевы Виктории на поминальной службе по царю Александру III, а также по герцогу Клэренскому. О Бекбеке мы слышим еще в 1898 г.: вновь по велению королевы Виктории он готовил перевод песнопения в честь Божией Матери из литургии с тем, чтобы оно было исполнено в часовне св. Георгия в королевской резиденции в Виндзоре. В наши дни замечательное сближение Церквей, происходившее в те времена, живет только в музыке: в 90е гг. 20 столетия объединение с православием не является основной прерогативой англиканской Церкви, но одна певческая книга все еще хранит перевод Бекбеком знакомых слов вместе с адаптированной обиходной мелодией, которые исполнялись и на его похоронах: " Со Святыми упокой, Господи, душу раба Твоего". Примечания: |
| [Оглавление] [Предыдущий] [Следующий] [В начало] |