База данных "Новомученики, исповедники, за Христа пострадавшие в годы гонений на Русскую Православную Церковь в XX в."
(с) ПСТГУ, ПСТБИ (с) Братство во Имя Всемилостивого Спаса
Home page NIKA_ROOT INDEX ФИОРодства Толстой Алексей Николаевич
Дела o60.7
    Толстой Николай Алексеевич 
    Фамилия Толстой 
    Год рождения 1856 
    День рождения 26 
    Месяц рождения 11 
    Место рождения Москва 
    Специальность писатель, переводчик, историограф 
    Николай Алексеевич Толстой — писатель, переводчик, автор публицистических статей.
    Происходил из старинного дворянского рода тверской (не титулованной) ветви семьи Толстых.
    Покровителем рода Толстые считали св.Спиридона Тримифунтского.
    Николай Толстой родился 26 ноября/8 декабря 1856г. в Москве, в особняке,
    принадлежавшем бабушки по матери, Анне Николаевне Козловой (урожденной Кротковой)
    и ее отцу, поручику Семеновского полка, предводителю дворянства,
    Николаю Николаевичу Кроткову. Особняк находился на Тверском бульваре (тогда д.101,
    при Советской власти — д.25). В этом доме собирался весь цвет литературной Москвы.
    (С 1933г. здесь Литературный институт им. А.М.Горького, назван "Домом Герцена").
    Ближайшая от дома церковь св.Иоанна Богослова в Бронниках имела придел
    свт.Николая, весьма вероятно, что в этой церкви и был крещен Николай Толстой
    [2 (С.204.)].
    Отец — Алексей Николаевич Толстой (05.02.1827–04.05.1874), офицер, герой
    обороны Севастополя, мировой судья.
    Мать — Надежда Александровна (17.09.1828–1909), урожденная Козлова, из рода
    дворян Кротковых.
    Родители обвенчались в 1856г. Николай был старшим сыном. В семье, кроме Николая,
    были другие дети: Алексей (род. в 1858г., умер во младенчестве в том же году),
    Сергей (род. 22.05.1859г.), Надежда (10.06.1860–07.05.1881),
    Мария (20.10.1873–1942), была замужем за В.Н.Львовым [2]
    Родство Фотографии[1] [2] ПЕРИОДЫ ЖИЗНИ[до начала 1870-х гг.] [до 1918г.]
      Места проживания
        Тверская губ., Тверской у., Городенская вол. имение Новинки (Тверская о., Конаковский р.) 
        Воспитывался в Новинках, имении деда, Николая Николаевича Толстого, бывшего
        семеновского офицера, получившего эту землю в приданое за женой своей Елизаветой
        Алексеевной Загряжской. Имение Новинки Тверской губ. находилось в 8 верстах
        от станции Завидово, на месте современного Безбородовского охотничьего хозяйства,
        на берегу реки Шоши, отделявшей Тверской и Клинский уезды.
        В Новинках стоял барский двухэтажный деревянный дом с хозяйственными постройками,
        был прекрасный сад, каскадные пруды.
        Николай получил прекрасное домашнее воспитание в религиозной аристократической
        семье. Сдал экзамены сразу в 3-ий класс Тверской гимназии [2 (С.207.)].
        В это время его отец был переведен в Нижний Новгород на службу председателем
        правления Нижегородско-Самарского Земельного банка
      Образование
        Нижний Новгород, Аракчеевский кадетский корпус
        Год окончания 1875 
        После перевода отца в Нижний Новгород Николай поступил там в Аракчеевский
        кадетский корпус
      Места проживания
        Нижний Новгород 
        Год окончания 1875 
        4 мая 1874г. отец скоропостижно скончался от оспы. Перед смертью он благословил
        сына Николая, отдал ему свой крест. Дети оспой не заразились.
        Мать в отчаянии, с младшими детьми на руках, уехала в Новинки.
        Николай закончил учебу в корпусе, оставшись в Нижнем Новгороде у тетки, сестры
        матери, Марии Алексеевны Столпаковой (урожденной Козловой, жены генерала Алексея
        Николаевича Столпакова). Этот период жизни Николай Алексеевич в 1905г. описал
        в очерке "Время и люди" [1 (С.208.)]
        Москва, Тверской б-р, д.25 
        Год начала 1875 
        Год окончания 1885 
        С 1875 по 1885г. Николай Толстой занимался совершенствованием образования,
        изучал языки (французский, немецкий, позднее — английский), переводил, писал
        стихи и прозу, но не публиковался.
        Путешествовал по Германии, Италии, Франции, Испании.
        С молодости обнаруживал самые разнообразные дарования — рисовал, играл
        на скрипке, прекрасно разбирался в астрономии, хорошо знал жизнь животных, собрал
        большую коллекцию раковин, окаменелостей, растений.
        В Москве Николай Толстой прошел курс Художественной Академии, где его картина
        получила премию на Московской художественной выставке.
        До брака Николай Толстой жил в Новинках и в московском бабушкином доме на Тверском
        принадлежащем семье с 1834 по 1909г. В этом доме в разное время часто бывали
        известные писатели: А.В.Дружинин, О.И.Сенковский, друзья деда, Н.Н.Толстого —
        декабристы С.П.Трубецкой, С.Г.Волконский, Н.М.Муравьев, И.Д.Якушкин,
        М.И.Муравьев-Апостол, поэт Ф.Н.Глинка, С.Т., А.Т. и И.С.Аксаковы и др.
        В доме бабушки, Анны Николаевны Козловой оставляли свои зарисовки
        К.П. и А.П. Брюлловы, здесь проигрывали свои новые вещи А.Рубинштейн и М.Глинка.
        В Новинках у деда, Н.Н.Толстого, по приглашению деда, собирались после ссылки
        его друзья-декабристы
        Тверская губ., Тверской у., Городенская вол., (Тверская о., Конаковский р.), усадьба Новинки 
        Год начала 1886 
        Год окончания 1917 
        День окончания 16 
        Месяц окончания 9 
        24 июля/5 августа 1885г. Николай Алексеевич обвенчался с Марией Алексеевной
        Загряжской (25.12.1868–08.09.1918), своей троюродной сестрой, с которой познакомился в Москве,
        в доме бабушки Анны Николаевны Козловой.
        После женитьбы Николай Алексеевич окончательно поселился и жил безвыездно
        в своем, перешедшем ему по купчей от его матери, имении Новинки, в котором он
        с детства рос и где отпраздновал свою свадьбу. [1 (С.209.)].
        В состав имения входили деревни Котово, Путина, Слободка.
        В Новинках в семье Николая Алексеевича и Марии Алексеевны родилось шестеро детей:
        Мария (род. в 1886г., умерла в младенчестве);
        Николай (Кока) (26.02.1887–09.02.1915), подпоручик Семеновского полка, геройски
        погиб в ночном бою под Ломжей (Польша).
        Вера (01.09.1890–02.08.1944), художница; Иван (28.01.1891–16.01.20),
        капитан Семеновского полка, награжден орденами, расстрелян; Алексей (Леша)
        (05.02.1892–16.01.1920), награжден орденами св.Георгия IV и III степеней,
        расстрелян; Сергей (25.09.08.10.1908–13.10.1977), писатель, переводчик, автор
        автобиографической повести "Осужденный жить" о семье Толстых.
        В семье Толстых была няня — Аксюша (Ксения Максимовна Максимова), "баба Тюка",
        как ее звали дети, взятая в услужение крестьянской девушкой и прожившая
        с ними всю жизнь.
        Приходским в Новинках было село Мелково, там находилась церковь св.Димитрия
        Солунского с приделами свт.Николая и св.прп. Сергия Радонежского. Служил там
        о.Михаил Петрович Белавский.
        Муж тетки Марии, сестры матери Н.А.Толстого, генерал Алексей Николаевич
        Столпаков, часто бывавший в Новинках, вплоть до осени 1917г. был старостой
        церкви с.Мелково [2 (С.310.)].
        Николай Алексеевич Толстой и вся его семья постоянно проявляли заботу о церкви
        с.Мелково и ее клире.
        О.Михаил Белавский часто и сам посещал Толстых в их имении.
        По эскизам Николая Алексеевича и его непосредственном участии в имении Новинки
        вблизи дома, у пруда, в начале 1910-х гг. была построена часовня, где молились
        Толстые.
        Часовня до наших дней не сохранилась, была разрушена.
        Духовным отцом и советчиком Николая Алексеевича и его семьи, как и семьи тетки —
        Столпаковых, и многих других русских людей, был старец Гефсиманского скита
        Троице-Сергиевой Лавры Варнава (Меркулов) (1831–1906), канонизированный в 1995г.,
        духовный отец философа Вл.Соловьева; за год до его кончины к нему приезжал Государь
        Николай II, ища совета и указания.
        О.Варнава неоднократно бывал в Новинках [2 (С.325.)]:
                     "Бабушка, бабушка, — в залу вбежал старший внук Кока (Николай), — батюшка
              Варнава приехал!"...Бабушка пошла... навстречу их дорогому духовному отцу...
              "Батюшка, какая нам радость!", — и Надежда Александровна подошла под благословение.
              Отец Варнава благословил ее, положил руку на голову Коки и монашеской походкой направился
              вглубь зала. "Я, Надежда Александровна, заехал к вам по пути в Иверский монастырь
              по делу. Мне игумения написала, что у них крайняя нужда — соседнее село погорело,
              пришлось всех приютить,... а денег нет". "Да, надо помочь, непременно надо помочь"...
              И отец Варнава уехал из Новинок радостный и счастливый, неся с собой помощь
              обездоленным людям, нашедшим приют в основанной им Иверской женской обители".
              Перед кончиной о.Варнава в 1906г. пророчествовал славу Новинкам, храм
              Божий и монастырь на этом месте в будущем".

        В 1910г. в "Троицком листке" был опубликован рассказ "Памяти старца Варнавы
        (Рассказ француженки Марии-Магдалины Гамель)". Мадемуазель, как ее называли
        гувернантку в семье Толстых, проживала с ними и была обращена старцем Варнавой
        в православие. С.Н.Толстой в [1] писал, что "француженка едва говорила по-русски,
        поэтому ее рассказ мог оформить в публикацию или Николай Алексеевич Толстой, или
        родная его сестра Мария Алексеевна, проживавшая в Новинках. По благословению
        старца Варнавы она вышла замуж за Владимира Николаевича Львова, ставшего
        обер-прокурором Святейшего Синода".

        Николай Алексеевич серьезно занялся литературным трудом, не ставя целью стать
        профессиональным писателем. Он писал [1 (С.290.)]:
            "Единственно, чего я никогда не любил, не добивался и даже признаюсь, просто
             боялся — это славы. И поэтому, живопись или литература — все это было для
             меня серьезным расширением жизни, но не поглощением ее, и я рад этому".

        Стоя на позициях строго религиозных воззрений и самодержавно-консервативного и
        монархического идеала, Николай Алексеевич однако в первых своих произведениях
        критиковал "вопиющие правительственные ошибки".
        В журнальных статьях он высказывал свои исторические и политические взгляды.
        Статьи: "Что такое Некрасов" — посвящение в прозе друзьям и врагам поэта
        к его юбилею, воздав должное Некрасову, подарившему "русское слово чудными стихами",
        несмотря на "порой неудачное напяливание не по нем сшитого кафтана гражданской
        гражданственности"; "О дворянстве" (1902г.) — о деградации принципов формирования
        высшего сословия, о значении аристократии, начало угасания русского дворянства
        он видел в катастрофе 14 декабря 1825г.; "О партиях" (1902г.) — основная мысль,
        что "в здоровом обществе нет и не может быть независимо действующих партий".
        В 1903г. Н.А.Толстой был заочно избран сначала Тверским уездным, а потом губернским
        Гласным, не добиваясь этого и с удивлением узнав обо всем из газет, которые он
        "не читал". По этому поводу он сделал заявление в статье, напечатанной в "Московских
        Ведомостях" от 12.12.1903г. [2 (С.238–239.]:
           "Я решительно отказываюсь понимать ту разнузданную свободу, при которой
            громко высказывается мнение, что "праздники Церкви были установлены наперекор
            Господу Богу, и тот бессмысленный абсолютизм, с которым Губернское Собрание
            цинично кладет запрет Уездному Собранию заняться рассмотрением того или иного
            вопроса... Я уже не говорю о том странном искажении предложения Гласного
            Столпакова... Крестьяне сами подошли к Гласному Столпакову сделать известное
            теперь всей России заявление,... да и понятно,... внизу нет этой странной
            идиосинкразии к ладану.
            Мы приняли сторону простого православного люда и не каемся, уж очень силы-то
            были не равными, если бы мы пошли за мощными и маститыми представителями
            интеллигенции (так называемой), столь деятельно и энергично поддержанными
            двумя правительственными представителями".

        В течение нескольких лет Н.А.Толстой писал "Семейную летопись (Хронику)
        Толстых XVIII — XX веков", Рукописи, в основном, погибли в революцию.
        Но главным для Николая Алексеевича стало воспитание пятерых его детей.
        Он воспитывал их в строго православных традициях. Сам их учил, чтобы раньше
        всего заложить в них то основание, которое он считал единственно ценным.
        Поднимал их в 5 утра, дети подолгу вместе с ним работали в саду.
        Семью строил на основе строго религиозной традиции, твердо держась основных столпов,
        на которых стояла Россия — Бог, Царь и Отечество, а первоклассное для своего
        времени образование, культура и тонкий вкус помогали ему и в воспитании детей,
        и в его творчестве [2 (С.209.)], [1 (С.561.)].
        Дочь Вера вспоминала [1 (С.471.)]:
            "Мы детьми очень любили Великий Пост. Конечно, в доме все постились. Нам
             и в голову не приходило никаких послаблений. На первой и четвертой неделях,
             ну, и на Страстной, само собой разумеется, даже рыбы никто не ел. Но нам
             с Кокой этого всегда казалось мало...".

        Из воспоминаний сына, С.Н.Толстого [1 (С.94.)] [2 (С.217.)]:
            "Человек выдающегося ума, отец жил с сознанием своего предназначения, но
             осознание своей талантливости налагало на него огромные требования и
             ответственность. Искренне считая себя "сыном гармонии", он видел перед собой
             кремнистую дорогу крестного страдания, на которой не могло быть ни дня, ни
             часа, утаенного для праздности...
             Разносторонняя и неутомимая деятельность отца не подлежала критике. Он
             успевал одновременно работать над двумя или тремя вещами в стихах и прозе,
             заканчивать писание маслом очередной картины. И это не считая... игры
             на скрипке, чтения книг с критическими пометками на полях, работами в саду...
             Часто, забросив все на неделю или на две,... мастерил какую-нибудь сложную
             игрушку...".

        Написанная им и опубликованная в 1904г. сказка в стихах "Три сестры" ("для всех
        возрастов") проникнута идеей православия. В основе сказки — мораль, что свои
        поступки человек должен оценивать с позиции Высшего Начала:
             "Да не то, видно, Господу надобно,
              Что тебе прочит ум человеческий...
              Как я сделаю грех неслыханный,
              Как ответ в том дам Богу Господу?...".

        Николай Алексеевич внимательно следил за чтением детей. С.Н.Толстой вспоминал:
             "... Здесь читали Аксакова — "Семейную хронику". "Детские годы Багрова
              внука" казались уже кое в чем измельчавшими, может быть, чересчур
              современными... Это был в очень твердых законах и раз навсегда установленный
              мир... Из всей вселенной в него залетали "метеориты": газеты, приезжие,
              письма, новые вещи и люди. Они подвергались большому отбору, большой обработке,
              чтобы как-то найти в нем место, не мешать и не изменять в нем ничего...
              Веско и строго звучало: "Твой прадед за всю жизнь не прочитал ни одной
              газеты, и это не помешало ему жить и умереть порядочным человеком!"...
              Простая и ясная формула:
                 "Надо знать своих предков не затем, чтобы ими гордиться, а чтобы стать
                  их достойными...".
              Все чтение в доме находилось под строгим контролем. Нередко, заметив
              какой-нибудь, часто очень невинный роман, раскрыв наугад, отец пробежит
              страницу, и тут же выносится приговор: "Нет, этому в доме не место!" И тут
              же роман улетает в горящую печь (ведь бросишь в окошко — поднимут, опять
              принесут). Это делалось молча, весьма методически... Так истреблялось все,
              что носит печать антирелигиозности, порнографии — в самом широком понимании,
              а также и просто бездарно-бульварное чтиво..."" [1 (С.31,37.)].
        Он старался уберечь и старших сыновей от пагубных влияний, сумел для них, уже
        взрослых, стать непререкаемым авторитетом.
        С 1897г. в Новинках Н.А.Толстой тесно общался с соседом, поэтом-крестьянином
        Спиридоном Дрожжиным (бывшим крепостным помещиков Толстых); их объединяла идея
        единения Бога и человека, любви к Отечеству и установка на разумное сочетание
        занятий литературой и сельскохозяйственным трудом.
        В Новинки С.Д.Дрожжин в 1900г. привез своего гостя, тогда еще очень молодого, а
        в будущем знаменитого, германского поэта Р.М.Рильке; тот был "в упоении от
        всего русского, ему импонировала любовь Н.А.Толстого к России, его православие
        и хлебосольство. Из письма Р.Рильке к матери от 25 июля 1900г.:
            "Дрожжин привез меня к помещикам... Хозяин — сельский дворянин (ветвь рода
             Толстых). Обитателями усадьбы, в которой я чувствовал себя, как дома,
             является Николай Алексеевич Толстой, его мать, жена, четверо детей, а также
             француженка, англичанка, домашний учитель и т.д. Пребывание там было особенно
             приятным потому, что эта ветвь Толстых — исконно русская, очень консервативная
             и глубоко религиозная; все события в этом доме связаны с какими-то чудесами
             и тихим осуществлением их..." [2 (С.211.)].
        Николай Толстой был одним из немногих русских знакомых Рильке, который сразу же и
        безошибочно сумел по достоинству оценить его поэтическое творчество.
        Узнав Н.А.Толстого, Рильке нашел в нем самое главное для себя — глубокую православную
        веру, которую не увидел в знаменитом писателе Л.Н.Толстом. Отношение Н.А.Толстого
        к Л.Н.Толстому было неоднозначным: он не принял его вероотступничества и не все
        произведения принимал полностью.
        Н.А.Толстой не принимал также интеллигентских позиций и взглядов на необходимость
        для России революционных преобразований, что привело его к многолетней размолвке
        (до февраля 1917г.) с Дрожжиным [2 (С.217.)].
        Спасение России Н.А.Толстой мыслил лишь в религии, считал происходившие в ней
        события апокалипсическим концом. Не веря в творческие силы революции, видел в ней
        лишь силы разрушения.
        В 1905г., собрав семейный отряд из 18 человек, он с оружием защищал свое родное
        гнездо.
        В начале 20-го века он создал "Общество Православного Крещения", единственными
        условиями вступления в которое было воспринятое при купели православное крещение и
        и исповедание основных церковных догматов. Каждый вступающий должен был
        на память написать своей рукой "Символ веры" и подписать свою фамилию.
            "Было несколько сот членов. Было древко для знамени, увенчанное крестом
             с надписью: "Сим победиши". Было и самое знамя: очень красивое,
             темно-малинового бархата и маслом написанными самим отцом изображениями
             св.кн.Владимира и св.кн.Ольги с одной стороны и свт.Николая Чудотворца
             с другой. Это знамя изредка появлялось на различных патриотических
             манифестациях, им же было накрыто тело Коки в соборе" (при отпевании сына
             Николая в 1915г.) [1 (С.262.)].
            "Его твердые монархические взгляды... нарочито шли против течения, вразрез
             с мнением тех, кто был раз навсегда заклеймен "петербургской гнилью", словом,
             кругов, в которых зрело сочувствие к надвигавшейся революции... Сколько
             связей родства, многолетней испытанной дружбы было им порвано на почве тех
             или иных разногласий.
                "Помазанник плох?... Положим, что так, что из этого следует? По-моему,
                 только лишь то, что дворянство обязано еще сплоченнее помогать ему укреплять,
                 а не расшатывать трон, авторитет и престиж... Идти в лагерь врагов —...
                 предательство. Ну, конечно, они-то будут вам рады, в вашей слабости сила
                 их! Или к тем примкнуть, что хотят сохранить свои все привилегии, умывая
                 руки, критикуя все со стороны и пальцем о палец не ударить, чтобы что-то
                 наладить. Отсидеться же им не удастся. Их вышвырнут всех, и вас с ними
                 вместе...".
             Но он был слишком умен, чтобы не видеть и не замечать того, чего нельзя было
             не видеть, нельзя не заметить. И если бы под его мировоззрением не было
             религиозной основы, оно пошатнулось бы. Но царь для него был прежде, главнее
             всего — помазанник Божий. И в качестве такового он не подлежал и не мог
             подлежать никакой критике" [1 (С.78.)].
        В судьбе старших сыновей Н.А.Толстой принимал активное участие и по достижении
        ими зрелости.
        Избрав для них военную карьеру, он считал естественным с первых дней войны
        1914г. их пребывание на фронте. Внимательно следя за ходом военных действий,
        поддерживал их письмами, ездил к ним на фронт, встречался с однополчанами,
        записывал их рассказы и делал зарисовки военных пейзажей [2 (С.219.)].
        В январе 1915г. старший сын Кока геройски погиб на войне в бою под Ломжей,
        что стало тяжелым ударом для всей семьи.
        Работу над "Летописью" Н.А.Толстой закончил примерно в 1915г. Сохранились
        только начальные страницы трех глав с его заставками и рукопись очерка
        "Время и люди".
        В 1910-е годы Н.А.Толстой занимался переводами Шекспира ("Буря","Гамлет").
        Будучи православным христианином, Н.А.Толстой негативно отнесся к убийству
        Распутина, хотя всегда был сторонником крутых и решительных мер.
        Не терпел компромиссов и всегда отстаивал свои взгляды.
        Был уверен, что все испытания посланы Богом, чтобы укрепить веру человека.
        Произошла Февральская революция. Николай Алексеевич решительно не принял ее.
        За бегство солдат из окопов, за "апокалипсические" революционные события,
        А.Ф.Керенского и других членов Временного правительства, Л.Г.Корнилова называл
        "авантюристами и проходимцами истории".
        Из воспоминаний С.Н.Толстого [1 (С.262–263.)]:
            "Восстановление патриаршества серьезно занимает отца...
             В Москве предполагается всенародное молебствие с крестным ходом на Красной
             площади. Отец принимает решение поехать на этот день в Москву всей семьей.
             Едет и приходской священник о.Сергий. Достают наше знамя "Общества
             Православного Крещения". Когда все, включая Мадемуазель и отца Сергия,
             собрались на станционной платформе, оказалось, что отец не учел, вернее,
             не мог знать, многого... На станции царила полная неразбериха,...
             пассажиры штурмовали вагоны, забираясь кто куда мог. Когда, наконец,
             прибыл поезд, шедший в Москву, оказалось, что... весь он состоит из
             теплушек, в которых, свесив наружу ноги, сидят раненые и дезертиры
             с гармошками. Все было набито битком... Все куда-то ринулись...
             Прежде чем кто-нибудь из нас успел что-либо решить и предпринять, буфера
             лязгнули и состав двинулся. И в этот миг мы все вдруг увидели Мадемуазель.
             Она прочно зацепилась на буфере, помогая подняться запыхавшемуся священнику
             ...Одновременно она что-то нам кричала, но слов не было слышно. Вера
             догадалась и уже на ходу передала ей саквояж со свернутым знаменем...
             Мы возвращались обратно с древком, прикрепленным как-то наискось у козел пролетки...
             Мадемуазель и священник вернулись дня через три. Они доехали и приняли
             участие в молебствии и крестном ходе. Для знамени в Москве успели сделать
             другое древко, и вокруг него собралось, неожиданно для всех, довольно много
             членов Общества Православного Крещения"".
        Не дожидаясь санкций властей, не веря в восстановление прежнего уклада и
        не пытаясь удержать его остатки, 16 сентября 1917г. Николай Алексеевич с семьей
        покинул Новинки и переехал, перевезя как самое ценное, весь семейный архив
        в имение теток Козловых — Марусино
        Тверская губ., Новоторжский у., имение Марусино (Тверская о., Каменский (Кувшиновский) р., Васильковский с/с, урочище Марусино) 
        Год начала 1917 
        День начала 16 
        Месяц начала 9 
        Год окончания 1918 
        День окончания 17 
        Месяц окончания 5 
        Произошел Октябрьский переворот. Из семейных воспоминаний [1 (С.274.)]:
            "Случившийся Октябрьский переворот дошел до нас как-то глухо. События
             этих дней, искажаемые противоречивой газетной информацией и обывательскими
             слухами и кривотолками: не прояснялись для нас очень долго, и возможности
             судить об их подлинном масштабе и значении не было...".

        Из воспоминаний С.Н.Толстого [1 (С.295.)]:
            "В сочельник ко мне зашел отец. В руке у него был лист бумаги:
              "Это я написал... Ты скоро забудешь, что я скажу и может быть, не все
               поймешь сейчас, а долго ли мы будем вместе? — "Ну что ты, папочка!" —
              "Нет, это я просто так, ведь никто ничего не знает"...
               Отец развертывает лист, написанный его крупным характерным почерком:
                "Твое старание и послушание венчаются успехом. Я учу тебя духу разума и любви.
                 Господь наш сказал: "Будьте мудры, как змии и кротки как голуби", — и
                 этому-то я хотел бы тебя научить. Рекомендую тебе не забывать чтения
                 Святого Евангелия... Забота и жалость есть любовь. И как любят тебя
                 во все часы дней, так и ты заботься и жалей постоянно всех окружающих.
                 В этом залог счастья твоей жизни, какая бы она, короткая или длинная, ни
                 была. Уповай на Господа... Если будешь иметь в себе Духа Господня, все
                 остальное приложится тебе даром к этому главному.
                 Добро и зло заразительнее более счастья и всяких болезней...
                 Все нечистое, пагубное, грязное, вредное, Богу не угодное, уродливое и
                 злое дурно не только само в себе, но один вид его, один слух его —
                 зараза и гибель. Потому Господь и говорит: "Отвернись от зла и сотвори
                 благо"... Узок путь добра, но он приводит к беспредельному простору
                 Божию, широк путь зла, но он приводит в тесноту и предательство.
                 Храни же тебя Господь на всех путях твоих.
                 В руки Пречистой Царицы Небесной отдаю тебя. Расти и совершай положенное
                 Господом с произволения Его. Да будет всегда согласна с Господом воля твоя".
                 Отец быстро нагибается, крестит меня и крепко целует...".

        Из воспоминаний С.Н.Толстого [1 (С.302.)]:
            "Жизнь многому научила отца за последние полгода. Только теперь он по-настоящему
             понял, как важно быть терпимым и невзыскательным к окружающим. Нельзя
             предъявлять к ним те же требования, что и к себе самому. Нельзя тянуть людей
             вверх за волосы, от этого они не становятся выше...".

        04/17 мая 1918г. Толстые получили предписание Комитета:
            "В 24 часа выехать... всем".
        Николаю Алексеевичу с семьей пришлось покинуть Марусино и уехать в д.Мокшино
        Московская губ., Клинский у., Завидовская вол. (Тверская о., Конаковский р., с.п. Завидово), д.Мокшино 
        Год начала 1918 
        День начала 17 
        Месяц начала 5 
        Год окончания 1918 
        Месяц окончания 9 
        В д.Мокшино Николай Алексеевич поселился с семьей в деревенском доме, снятом
        для них тетушкой. Ваня в момент их отъезда отсутствовал — он уезжал в Петроград
        к Леше. Узнав о событиях, он вскоре вернулся и жил с родителями, сестрой и братом,
        ночуя на сеновале у тети Дины, жившей поблизости.
        Ване грозил арест, были постоянные обыски.
        Сундуки с архивом удалось с помощью Вани вывезти через несколько дней из Марусино,
        и они были зарыты в землю около дома. Там были все последние работы отца.
        При поиске, произведенным много лет спустя С.Н.Толстым, их там не оказалось.
        Отношение к большевистской власти у Н.А.Толстого было двойственным: с одной
        стороны, категорическое неприятие ее идей и осознание ее полной несостоятельности,
        а с другой стороны — определенное "уважение к тому, что они знают, чего хотят",
        в отличие от "авантюристов" Временного правительства.
        Из воспоминаний С.Н.Толстого [1 (С.256.)]:
           ""Жизнь кончилась, начинается житие", — невольно вспоминаются глубокие слова
             Н.С.Лескова, когда я приступаю к воспоминаниям об этом последнем годе жизни
             отца. Надломленный смертью старшего сына, теперь, когда ему угрожала
             участь сломиться окончательно, он, напротив, полной грудью черпал из всего
             окружающего новые силы. Он готов ко всему, ни на что не закрывает он глаз.
             Но... ничто больше не раздражает его. Все хорошо в Божьем мире, и если не
             дано человеку изменить что-либо по своему суетному произволу, то и это
             ему тоже во благо.
             Смятенные, полные негодования мысли уступают место примиренному созерцанию".

        Время было голодное. Из воспоминаний С.Н.Толстого [1 (С.312–313.)]:
           "Муки купить не у кого. Приходится делить хлеб по кусочкам... На пашнях
            выросла сорная трава сурепка, даже в сыром виде она напоминает какие-то овощи,
            а суп из нее вполне съедобен. Обнаружена съедобность лопухов... Оказалось,
            что из ржаных, еще зеленых зерен, можно варить зеленую кашу... Вмешался отец:
            он категорически объявил, что рвать колосья на крестьянских полях недопустимо".

        Николай Алексеевич тесно общался с крестьянами, которые оказывали его семье
        трогательную помощь, поддерживали в голодное время.
        В соседнем селе Тешилово находилась приходская церковь (престолы: Вознесения
        Господня (главный), Михаила Архангела, Николая Чудотворца).
        Там служил священник о.Сергей Иванович Мазуров.
        В начале июля 1918г. церковь в с.Тешилово справляла свой юбилей (четырехсотлетие).
        О.Сергий, навещавший теток, рассказал, что в этот день состоится торжественное
        богослужение, которое совершит викарный епископ Уральский и Николаевский
        Тихон (Оболенский). Проездом из Москвы в свою епархию, он заедет в Тешилово
        всего на один день. К своему рассказу он добавил, что слышал много хорошего
        об этом епископе, как о человеке святой жизни.
        Из воспоминаний С.Н.Толстого [1 (С.320–322.)]:
            "В жаркий день, когда должна была отмечаться эта юбилейная дата, все мы
             с утра отправились в церковь... Почти вся деревня — и старики, и молодежь,...
             тянулись в том же направлении, что и мы... Когда мы пришли, церковь уже была
             полна, много народу толпилось в ограде, а отовсюду прибывали и приезжали
             новые... Долгая торжественная служба с крестным ходом только еще начиналась...
             Мы стояли довольно далеко, и я лишь издали видел высокую фигуру епископа в митре
             и блистающем облачении...
             В самом конце обедни епископ, уже без облачения, вышел на амвон и обратился
             к присутствующим с проповедью...:
                "Как удивительно текст, прочитанный за сегодняшним богослужением,
                 совпадает с тем, что все мы сейчас переживаем. Евангелист Матфей поведал
                 нам о чудесном исцелении женщины. Эта женщина двенадцать лет страдала
                 тяжкой болезнью, болезнь вызывала у нее кровотечение, изнуряла и губила
                 ее. И вот она, подойдя к толпе, коснулась края одежды Спасителя...
                 Он сказал ей: "Дерзай, дщерь! Вера твоя спасла тебя!"...
                 Вот и сейчас, разве не похожи все мы,... родная земля наша, на эту
                 евангельскую женщину? Тело ее кровоточит,... внешние враги и внутренние
                 междоусобия мучат ее и истощают, на каждом из нас язвы от ее язв,
                 потому что она и мы — одно...
                 Но разве этот храм, нерушимо стоящий четыреста лет, где мы собрались
                 ныне, — это не тот же край одежды Его, которого мы касаемся сегодня?
                 Разве, если все мы принесем сюда измученные, кровоточащие сердца наши,
                 и с верою коснемся ими этого края, Он не заметит нас и откажет нам
                 в исцелении? В исцелении в напастях, происшедших от маловерия?....
              Епископ круто повернулся к алтарю и очень тихо, почти утомленным голосом,
              воскликнул: "Верую, Господи! Помоги моему неверию!". И неловко взмахнув
              руками, рухнул на колени... В абсолютной тишине было слышно, как его
              лоб стукнулся о каменные плиты пола... И тогда, будто волна пробежала
              по церкви. Все, крестясь и повторяя за ним слова этого возгласа,
              опустились на колени и простерлись ничком... Затем, медленно, стали
              подниматься,... а он все лежал, неподвижный... Алтарные служки помогли
              ему подняться и провели его в алтарь.
              Когда я поднял глаза на отца, его уже не было со мной рядом. Я с трудом
              отыскал его глазами: забыв обо мне, он пробирался вперед и уже поднимался
              на клирос. Ко мне подошли Вера с мамой. Епископ вышел снова с крестом.
              Мы подошли, приложились и получили его благословение. Отца все еще не было.
              Он нагнал нас уже по дороге обратно и сказал, что Преосвященный отдохнет
              немного после литургии и в тот же день посетит нас в деревне, потому что
              утром следующего дня уже должен ехать дальше, к месту своего назначения.
              В церкви побывала почти вся наша деревня... Когда мы вернулись домой,...
              времени до посещения высокого гостя оставалось немного. Отец или мама
              рассказали кому-то из соседей, которые тотчас пошли за лошадьми, чтобы
              поехать за епископом, и слух о его предстоящем приезде за какие-нибудь
              полчаса обежал всю деревню.
              Отец распоряжался в доме, чтобы все было убрано как можно лучше.
              Ему хотелось, ничего не жалея, принять и угостить так хорошо, как только
              могли в нашем теперешнем положении. Крыльцо избы было устлано ковром,
              другой ковер принесли от теток и постелили в комнате. Когда отец увидел,
              что в сенях пол ничем не застлан, то, приказав убрать оттуда все лишнее
              и чисто подмести, достал огромную мамину ротонду на ангорской козе
              и расстелил ее мехом вверх.
        / А на нашем крыльце то и дело появлялись деревенские бабы: одна несла
              молоко, другая — лукошко яиц и тарелку ягод... Все они прониклись
              сознанием, что гость — общий для всей деревни и дело чести каждой из них,
              чтобы он был принят как следует... Время уже шло к вечеру, когда у дома
              остановилась коляска, и отец с мамой вышли навстречу. Приняв благословение,
              отец помог сойти епископу и проводил его в дом... Я не помню, что и как
              говорилось за столом. Гостя усиленно угощали, но он выпил чай, отказываясь
              от всякой еды, ссылаясь, что он лишь недавно пообедал, и лишь уступив
              настояниям хозяек, попробовал их стряпню... А у дома, вокруг крыльца,
              уже собирались крестьяне... Собралась почти вся деревня... Преосвященный
              вышел, но он не остался на крыльце, спустился по ступенькам к ним...:
                 "Вот вы пришли поговорить со мной, поделиться своими нуждами? Что же,
                  спасибо вам за доверие... А что я могу сказать вам? Ведь и на мне
                  та же тяжесть лежит, что и вас давит, и у меня слабых сил не хватает,
                  чтобы ни поднять, ни сбросить эту тяжесть... Я ведь не пророк,
                  не святой, а такой же окаянный грешник. Да что я? Может, из худших-то
                  последний... Единственно, чем я владею — это вера в Господа нашего,...
                  и этим-то богатством я от всей души был бы рад поделиться с каждым из
                  вас... Да ведь как им поделиться-то? Каждого своим путем ведет Господь
              Епископ терпеливо благословляет всех, благодарит за гостеприимство и
              покидает Мокшино. Все мы стоим у дороги, и я, кажется впервые понимаю, что
              вера может быть истинным счастьем для того, кто ею владеет, и что перед
              этим счастьем всякое другое ничтожно...
              Несомненно, что приглашение и прием епископа, как и всенародная беседа его
              с населением деревни, были в эти смутные дни весьма опасным делом. Несомненно
              также, что отец не понимал в полной мере серьезности этой опасности и
              возможные последствия этих фактов им не учитывались вполне. Но для меня
              несомненно, что если бы он предвидел и понимал все это, он поступил бы все
              равно точно так же".

        Далее С.Н.Толстой рассказывает:
             "Незадолго до приезда епископа отец совершил и еще один, не менее непростительный
              по неосторожности, поступок. Огромная одинокая сосна, стоявшая на дороге
              не доезжая деревни, навела его на мысль, что было бы хорошо поместить
              на стволе этой сосны небольшую икону, чтобы верующие, прохожие и приезжие,
              могли перекрестить лоб. Издревле на Руси на перекрестках и распутьях ставились
              столбы "голубцы" с иконами. Но, конечно, сделать это открыто сейчас было
              неудобно. Поэтому он выбрал скромную и не древнюю икону Николая Чудотворца
              в штампованной металлической ризе, и в одну из ночей, захватив с собой
              легкую стремянку, они с Ваней отправились к сосне и прибили высоко на
              стволе ее эту икону.
              Отец и сам никак не ожидал, что внезапное появление иконы на этом месте
              будет многими воспринято как "чудо", — не как появление, а как "явление"...
              Девушки, старики и старухи потянулись по дороге на поклонение этой иконе.
              Однажды даже был организован крестный ход из ближайшего села... Правда,
              когда при отце заходили разговоры, он пытался разубеждать знакомых крестьян,
              говоря, что он думает, появление иконы произошло совершенно естественным
              путем. Но так как забраться вверх по стволу сосны, не имевшему сучьев снизу,
              было невозможно, люди продолжали думать и верить так, как им хотелось.
              Этот религиозный подъем казался тревожным представителям новой власти и
              лишний раз привлекал внимание к местным священникам в первую очередь, и
              к нему самому, отцу — во-вторую". [1].
             "Новости нас не радовали. Марусино было окончательно заброшено и разграблено.
              О Новинках мы ничего не знали... Комитеты свирепствовали. Шли аресты.
              Одним из первых был арестован молодой тешиловский священник о.Сергий,
              но крестьяне нескольких деревень объединились, угрожали перестрелять весь
              Комитет, если он не будет освобожден, и его выпустили, ограничившись
              обыском в его доме...
              Наступил день Ильи-Пророка. Ходить лесом или даже мимо него считалось настолько
              опасным, что и мама с Верой в сопровождении Вани были в этот день в церкви
              не в Тешилове, а в селе Завидове, за семь верст, куда вела дорога, проложенная
              среди полей. Долгая служба с крестным ходом продолжалась до двух часов дня..."
              [1 (С.333–335.)].
             "Мадемуазель возвратилась несколько дней назад из Москвы. Она разыскала там
              множество наших родственников, которых мы почти не знали. В их числе двоюродные
              сестры отца — Семеевская, Ямщикова (убежденная большевичка-писательница,
              псевдоним Ал.Алтаев) и семейство Кульгачевых, большое имение которых Боровское
              в Осташковском уезде продолжало существовать так, будто ничего не случилось...
              Тетка прислала отцу очень теплое родственное письмо с приглашением. Но
              отец не спешил... В один из следующих дней с проезжавшей телеги соскочил
              молодой человек, он оказался Никой Кульгачевым: "Меня мама послала, чтобы
              поторопить вас и помочь, если будет нужно, с переездом... На другой день
              Ника уехал. Отец не сказал ему ни да, ни нет, только написал его матери
              письмо, в котором благодарил ее и обещал подумать над ее приглашением,
              ссылаясь на трудности переезда. Он как будто бы не хотел уехать отсюда...".
              [1 (С.331–332.)].
        Из дневника (1940г.) Веры Николаевны [2 (С.740.)]:
           "Отец ждал жертвы, мама — искупления, соединения с ним... Рана, которая убила
            брата, смертельна была для них обоих... Ты хорошо ведь помнишь папу в Мокшино,
            ведь он, конечно, не хотел уехать. Ведь можно было...".

        Из воспоминаний С.Н.Толстого [1 (С.339–341.)]:
             "Миновал июль. В самом начале августа... я сидел у окна. В это время под
              самыми нашими окнами появилась парочка. Но это были люди не из деревни...
              И в это мгновение рядом со мной оказалась Вера. Она твердо взяла меня
              за плечо и отстранила от окна... "Отойди от окна, — громким шепотом сказала
              она, — это Г-ский, председатель их "тройки""...
              Через несколько дней отца вызвали в Комитет, в то село, где этот субъект,
              как говорили, ухитрялся наводить ужас на всех, начиная с собственных
              сотрудников. Так ли оно было или не так, но отец с мамой, которая пошла
              с ним, вернулся спокойный. С ним были вежливы, даже любезны, спросили,
              что он собирается делать дальше и, наконец, предложили дать подписку, что
              он в месячный срок покинет эти места. Подписку, он, конечно, дал и
              по возвращении тотчас отрядил Мадемуазель к Кульгачевым, чтобы сообщить
              о своем решении, "если у них ничего не изменилось, принять их любезное
              приглашение"... Это было 17/30 или 18/31 августа...
              Ночью, на рассвете, просыпаюсь от негромкого стука в дверь... Наверное,
              Ваня... Мы уже две недели говорим всем, что он уехал... Встревоженный отец
              выходит к нему: "Что случилось? Тебя никто не видел?" — "Кажется, нет.
              Завтра на рассвете уезжаю в Петроград". — "Да, давно пора тебе уехать.
              Нам тоже нельзя здесь больше оставаться. Вернется Мадемуазель, и двинемся...
              Что слышно нового?"— "Новости плохие. Сегодня арестовали обоих тешиловских
              священников, еще нескольких человек"... Ваня с отцом и Аксюшей
              трудятся во дворе. Он принес от Аксиньи свой пистолет и разобранную
              винтовку,... их упаковали и зарыли под домом...
              Там же, во дворе, на самой дороге к воротам, возвышается куча темной, только
              что вынутой земли и стоит большой молочный бидон с замазанной крышкой.
              В нем все незаконченные работы отца: "Тумпанты", переводы Шекспира, стихи,
              пьесы "Орнульф" и другие, статьи, иллюстрации пером и акварелью, и, главное,
              "Семейная хроника" — основной труд его жизни. Все это, свернутое в трубку,
              осторожно вводилось через узкую горловину бидона и плотно размещалось
              внутри. Глубокая яма снова засыпана, утрамбована сверху, забросана сухим
              навозом и соломой...
              Отец еще не знал, что только накануне, во дворе завода Михельсона прозвучали
              выстрелы Фанни Каплан и что застрелен председатель Петроградской ЧК Урицкий
              и что провода разносили по всей стране секретную директиву, открывавшую
              новый день еще более разнузданного, бессмысленного в своей жестокости, террора...".

        От Леши давно не было известий. Ночью отец написал ему письмо и стихотворение,
        чтобы передать его с Ваней:
                "Недаром при луне столбы так громко пели,
                 Неумолкаемо, в безмолвной тишине,
                 Их струны плакали и жалобно звенели,
                 И к тихим небесам упрек несли оне.
                 Неведомая песнь, мне сердце надрывая,
                 За звуком звук лила, напев не прерывая.
                 От верху до низу, кругом, со всех сторон
                 Казалось мне, был слышен долгий стон...".".
        Из воспоминаний С.Н.Толстого [1 (С.347–350.)]:
             "...И Мадемуазель как назло куда-то запропала — уже неделя, как ей следовало
              вернуться от Кульгачевых. Остается меньше двух недель от предоставленного
              срока для отъезда. Следующий день [24 авг./6 сент.] — память Дюди — маминого
              отца, она в этот день хочет , как всегда, побывать в церкви... Возвращается
              поздно... Кто-то стучится. Мама отпирает и выходит наружу. Возвращается
              с повесткой: завтра отца опять вызывают в Комитет. Все встревожены.
              Отец старается их успокоить:
              "Ну что особенного? Скажу, что мы почти готовы и, во всяком случае, выедем
              до срока"...
              Проходит еще одна ночь. Рано поутру прибегает тетя Дина и рассказывает:
              вчера в Комитет вызывали Надежду Федоровну. Там на нее очень грубо кричали
              и потребовали, чтобы они с дочерью выехали в двухдневный срок. Тетя Дина
              уже сняла избу в Елизаветино. Это совсем рядом с нашим имением. От Мокшино
              всего восемь верст, но здесь Московская губерния, а там — Тверская, и
              Комитет действует совсем другой. Немного погодя приходит сама тетушка.
              "Бросьте, тетушка, стоит ли сейчас горевать, — отец успокаивает ее, —
              Вы сходили туда вчера, а я иду туда сегодня , и, видите, не волнуюсь".

              — "Да и правду сказать, то и в Вашем спокойствии я не слишком уверен.
              Что держите себя в руках — за это, конечно, молодец, ну, а чего это
              спокойствие Вам самому стоит, — об том не будем. Вид у Вас плохой, сомневаюсь,
              что Вы мирно спали сегодня ночью". — "Да, думал, и разные были думы... А
              под утро даже написал небольшое стихотворение". Мама у стола намазывает
              маслом куски хлеба ему на дорогу и колет в спичечную коробку горошинки
              сахару; никаких лекарств у него нет, а эти кусочки очень помогают при
              приступах внезапной слабости, которые участились за последнее время.
              Одна только она знает, как плохо он себя чувствует последние дни.
              Отец входит с листом бумаги, исписанным его характерным твердым и округлым
              почерком. Читает:
                 "...Мне в скромной участи кичливых слов не нужно,
                  Ни славы тягостной, ни шума, ни похвал,
                  Мне суждено делиться чувством дружно,
                  И счастье светлое Господь мне в сердце дал.
                  Теряя свой очаг и землю с достояньем,
                  Надеждой тщетною я не волную кровь,
                  Беспритязательным довольный подаяньем,
                  Я горд и радостен за ближнего любовь...
                  Мозг не кипит. Обида не таится
                  В груди моей...
                  И Ты, Всеблагостный, Свою свершая Волю,
                  И правый суд, и милость без конца,
                  Благослови, Господь, мою и ближних долю,
                  И да прославит все Небесного Отца!"
             Они ушли после короткого препирательства, когда мама сказала, что непременно
             пойдет и хотя бы проводит его... Надо было спешить. Они перекрестили и
             крепко поцеловали Веру, меня, Аксюшу, обнялись с тетушкой... Прошел день,
             вечер... наступила ночь. Они не вернулись"
      Аресты
        Московская губ., Клинский у., Завидовская вол. (Тверская о., Конаковский р.), с.Завидово 
        Год ареста 1918 
        День ареста 7 
        Месяц ареста 9 
        "Прошел следующий день..., еще один... Вечером кто-то постучался. Вошел
             незнакомый мужчина: "Ваша мама прислала записку. Меня арестовали вместе
             с ними... Правда, выпустили еще вчера, ввечеру,... Проще говоря, откупился....
             Что с ними дальше — не знаю". На маленьком клочке бумаги по-французски
             карандашом написано: "Мы с папой арестованы в З. [Завидове]. Не пытайтесь
             увидеться с нами и НЕ ПРИХОДИТЕ. Благословляем и целуем вас, берегите малыша. М.".
             В это время, даже еще раньше, чем Вера получила записку, ни отца, ни матери
             уже не было на свете" [1 (С.351.)].
      Осуждения
        тройка при ПП ОГПУ 
        ./09/1918 
        Обвинение заложник ("контрреволюционная деятельность") 
        Приговор высшая мера наказания — расстрел 
    Кончина
      1918 
      День 8 
      Месяц 9 
      расстрел 
      Место Тверская губ., Клинский у. (Тверская о.), с.Завидово 
      Николай Алексеевич Толстой был расстрелян как "заложник" 8 сентября 1918г. в волну
      объявленного 5 сентября 1918г. красного террора —
      мести большевиков за покушение Фанни Каплан на Ленина и убийство Урицкого
      Леонидом Каннегиссером. Жена Мария Алексеевна добровольно разделила его участь.
      В документах о расстреле они помечены как Николай Алексеевич и Мария Алексеевна
      Толстые — брат и сестра. Видимо, палачей ввело в заблуждение одинаковое отчество.
      [1 (С.357.)].
      Другую версию о причине расстрела высказывает в своих воспоминаниях племянник
      Н.А.Толстого архиепископ Венский и Австрийский (Русская Православная Церковь
      Заграницей) Нафанаил (Львов Василий Владимирович (1906–1986), сын сестры
      Н.А.Толстого Марии и В.Н.Львова) [2 (С.409.)]:
          "Сам дядя Коля и его жена Мария сподобились поистине мученической кончины.
           Он был старостой в соседней деревенской церкви в Мелково. Когда началось
           изъятие церковных ценностей, священник этой церкви испугался, и, придя к
           дяде Коле, просил его помощи. Дядя Коля посоветовал ему передать властям,
           согласно инструкции Патриарха Тихона, все предметы, не имеющие первостепенного
           священного значения, а те предметы, которые передавать нельзя, отдать ему —
           старосте, и заявить, что "староста взял эти предметы и спрятал их, а где —
           он, священник, не знает".
           Дядя Коля был арестован, и за отказ указать место сокрытия церковных ценностей
           был приговорен к расстрелу.
           Его жена отправилась в Трибунал и заявила, что она тоже знает, где находятся
           ценности, и тоже не укажет места и просит расстрелять ее вместе с мужем.
           Они оба были расстреляны 26 августа по старому стилю, в день, когда Церковь
           празднует память св.мучеников Адриана и Наталии, единодушных супругов...".

      Версия о том, что Н.А.Толстой был старостой церкви не находит подтверждения;
      однако фактом является то, что Н.А.Толстой и его супруга неизменно проявляли
      заботу о церкви в с.Мелково, оказывали помощь церкви и ее клиру, находились
      в общении со священником храма о.Сергием Мазуровым.
      Дочь Вера некоторое время не знала о расстреле и не хотела верить в гибель родителей.
         "Да, в волости мне говорили долго: "живы", и даже рассказал мне один (пошла
          я к нему на дом...). Меня спросил он: "Дочь?". Я говорю: "Племянница". Я не
          хотела, чтобы меня арестовали: в записке мама не позволила мне приходить.
          Он рассказал, что ночь они сидели под арестом (там много было арестованных
          в каморке). Отец очень продрог (он болен был, но о болезни почти не говорил),
          и мама обратилась к Г-му, чтобы истопить. Он какому-то страннику сказал,
          чтоб истопил, согрел на несколько часов. Спасибо! Потом он не знал, что дальше было.
          Отпустили всех, а пятерых...".
         "Вера с Мадемуазель неутомимо ходят [в разные инстанции]. В Завидово им говорят,
          что арестованных там больше нет — перевели в Клин. В Клину — что перевели
          в Тверь... Наконец, Вера идет к председателю "Тройки"...
          Вера входит одна и задает свой единственный вопрос... Слышит:
          "Кто?... А, да... расстреляны... По приговору... Им было объявлено...
          Они сами расписались на приговоре" [1 (С.352.)].
      Много позже, в 1940г. Вера Николаевна рассказывала брату Сергею [2 (С.741.)]:
         "Поверила я окончательно, когда меня нашли в деревне сестра и мать расстрелянного
          [вместе с Толстыми] Николая. Я сдавалась ведь не сразу. Аксюша первая сказала:
          "Нету их". Потом старушка — хозяйка наша, Фекла Егоровна меня свела в
          соседний дом, там мне газету сунули. Они, конечно, ждали, что упаду я.
          Газета местная, "Клинский Листок", должно быть, от 8 сентября по-новому.
          Там список пяти расстрелянных: отец и мать (они сочли их братом и сестрой,
          (по отчеству, должно быть, так и написали); потом студент (или ученик училища)
          был Николай — фамилии не помню; потом тот старичок (как будто, Бочаров),
          который в церкви все с тарелочкой ходил; еще один, какой-то... офицер.
          Список — как бы доска почета: Тверские и Московские (по-старому, "пограничники").
          Среди убийц — крестьянина из наших — никого. Тот, кто убил, уж из крестьян
          не был... Запомни навсегда: там не было крестьян, а те, что были, готовы
          были нашим помогать, но ждали их приказа. Молчанием связаны.
          Ты должен понимать, как понимаю и я, они на смерть шли добровольно!".

      Дети Вера и Сергей сразу были выселены из Мокшино с конфискацией имущества.
         "Еще один вечер, ночь. Утро. И снова стучат. Входят двое или трое, а за ними
          наш деревенский староста. Сестре: "Вы Толстая? По предписанию Комитета Вам
          предоставляется три часа, чтобы покинуть деревню, с конфискацией имущества"".
      Имение Новинки было разграблено, большая часть библиотеки пошла на растопку.
         "Весь архив, однажды спасенный Ваней с таким трудом и вывезенный им из
          оставленного всеми Марусино, был вывезен из Мокшино уже не нами и истрачен
          на растопку печей, растащен на курево. "Хроника" и другие сочинения отца,
          зарытые во дворе дома в Мокшино, найти так и не удалось. Ваня с Аксюшей
          нарочно приезжали: пробрались ночью, перекопали двор, — напрасно, не нашли.
          Наверное, [какие-то люди] вырыли и истребили... после того" [1 (С.365.)].
      Вера и Сережа после расстрела родителей нашли пристанище сначала в с.Елизаветино,
      потом в Торжке у сестры матери, Екатерины Алксеевны Загряжской, где прожили
      до 1922г. и где в 1920г. получили очередное трагическое известие — об аресте,
      а потом и о расстреле братьев — гвардейских офицеров Ивана и Алексея.
      Сын Николая Алексеевича Толстого — Сергей Николаевич Толстой стал также писателем
      На материале документов и семейных воспоминаний он написал автобиографическую
      повесть "Осужденный жить..." и др. [1],[2], в них содержатся факты биографии
      и жизненного подвига Н.А.Толстого и его семьи
    Труды ->
      1."Письмо". Опубл.: Толстой С.Н. Собр. соч. в 5 т. Т.5. Кн.2. Семья и окружение XVIII-XXI. Подг.текста, сост. и коммент. Н.И.Толстой. М.: "ДЕКО", 2008. С.226–228.. 1889г.
      2."Черт". Опубл.: Толстой С.Н. Собр. соч. в 5 т. Т.5. Кн.2. Семья и окружение XVIII-XXI. Подг.текста, сост. и коммент. Н.И.Толстой. М.: "ДЕКО", 2008. С.222–226.. 1895г.
      3."Дон-Жуан". Песни I,II,III,IV,V с прологом. М., Типо-лит. Тов. И.Н.Кушнерев и К., 1901г.. 1901г.
      4."Налли". Опубл.: Толстой С.Н. Собр. соч. в 5 т. Т.5. Кн.2. Семья и окружение XVIII-XXI. Подг.текста, сост. и коммент. Н.И.Толстой. М.: "ДЕКО", 2008. С.220–222.. 1902г.
      5."Что такое Некрасов". Опубл.: Толстой С.Н. Собр. соч. в 5 т. Т.5. Кн.2. Семья и окружение XVIII-XXI. Подг.текста, сост. Н.И.Толстой. М.: "ДЕКО", 2008. С.228–232.. 1902г.
      6."О дворянстве". Опубл.: Толстой С.Н. Собр. соч. в 5 т. Т.5. Кн.2. Семья и окружение XVIII-XXI. Подг.текста, сост. Н.И.Толстой. М.: "ДЕКО", 2008. С.232–237.. 1902г.
      7."О партиях". Опубл.: Толстой С.Н. Собр. соч. в 5 т. Т.5. Кн.2. Семья и окружение XVIII-XXI. Подг.текста, сост. Н.И.Толстой. М.: "ДЕКО", 2008. С.237–238.. 1902г.
      8.Шекспир У. "Гамлет". Сцены I-IV. Перев. и предисл. Н.А.Толстого. М.: Типо-лит. Тов. И.Н.Кушнерев и К., 1902. 66с.. 1902г.
      9."Три сестры", сказка в стихах для всех возрастов. Рисунки и заставки автора, СПб. Изд-во А.Ф.Девриена, 1904.. 1904г.
      10."Обо всем и о прочем" (в стихах, современная повесть): Quesions and Reasons. М., Типо-Лит. Тов.И.Н.Кушнерев и К., 1905г.. 1905г.
      11."Семейная летопись Толстых XVIII-XX". Опубл. Толстой С.Н. Собр. соч. в 5 т. Т.5. Кн.2. Семья и окружение. Подг. Н.И.Толстой. М.:"ДЕКО", 2008. С.239–270.. 1910-е годы
      12."Памяти старца Варнавы (Рассказ француженки Марии Магдалины Гамель)". Изд. "Троицкий Листок". N 68. 1910. Свято-Троицкая Сергиева Лавра.. 1910г.
      13.Два предсмертных стихотворения. Опубл.: Толстой С.Н. Собр. соч. в 5 т. Т.1. Осужденный жить. Подг. Н.И.Толстой. М.: "Международная программа образования". 1998. С.342. 1918г.
    Публикации ->
    Заявители ->
      1.Жена внука Толстая Наталия Ивановна
      Наталия Ивановна Толстая (Дмитриева), жена Николая Сергеевича Толстого,
      внука Николая Алексеевича Толстого; подготовила к печати собрание сочинений
      С.Н.Толстого, в которых содержатся ценные сведения о семье Толстых

(c) ПСТГУ. Факультет ИПМ